Прибытие Кутузова к армии и «отставка» Барклая де Толли
Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов прибыл в армию 17 (29) августа. Русские войска тогда находились у Царево-Займища. И первое, что сделал новый командующий – назначил Барклая де Толли командующим… Первой западной армией, то есть той самой армией, которой он командовал до соединения под Смоленском. С формальной точки зрения это ничего не значило. Но в тоже время это решение Кутузова говорило очень о многом.
«Болтай, да и только»
Барклай де Толли не был главнокомандующим официально. То, что он распоряжался обеими армиями, стало результатом его конфликта с князем Багратионом. Недовольный Багратион не мог смириться с бесконечным отступлением и 2 августа объявил себя подчиненным Барклая. Таким образом, в глазах российского общества ответственность за неудачи после соединения армий полностью ложилась на плечи Барклая де Толли.
Но если раньше Барклай был подвержен критике офицеров, генералов и, в первую очередь, Багратиона, то теперь его положение усложнилось. С отступлением от Смоленска недовольство распространялось по армии, доходя теперь уже и до нижних чинов. На биваках солдаты ругали Барклая, считая его изменником, называя его «немцем», переиначивали его шотландскую фамилию Барклай в «Болтай». Так военный министр, генерал от инфантерии Барклай де Толли превратился в немецкого предателя «Болтай, да и только».
Авторитет Барклая де Толли очень серьезно пошатнулся также и в среде офицеров, которые раньше не критиковали его действий. Произошло это во время отступления к Дорогобужу. Командиры корпусного звена явились к великому князю Константину и заявили ему о дурном состоянии армии. После этого Константин Павлович получил у Барклая паспорт и незамедлительно уехал из армии в Петербург. Великий князь распространял пораженческие настроения, пытался убедить императора Александра заключить с Наполеоном мир, пока еще не поздно. Благодаря интригам, постоянно окружавшим главнокомандующего, отъезд Константина был рассмотрен не как личное решение великого князя, а как требование Барклая де Толли. В глазах офицеров Константин был удален из армии за то, что открыто высказал Барклаю правду о состоянии войск и ходе кампании, что на самом деле было далеко от истины.
Все это в совокупности подрывало авторитет главнокомандующего даже в середе тех, кто относился к нему лояльно. Борьба же с Багратионом достигла своего пика. Командующий Второй западной армии вел себя в это время так, словно бы действительно подозревал Барклая де Толли в измене.
В этот неблагоприятный момент, когда интриги полностью охватили русский штаб, в армию прибыл новый главнокомандующий, человек еще более искушенный и опытный в интригах, чем все остальные – М.И. Кутузов.
«Приехал Кутузов бить французов»
От Кутузова потребовалось все мастерство, чтобы не допустить полной дезорганизации армии. Перед Барклаем де Толли у него было самое главное, оказавшееся решающим, преимущество – он был любим русским солдатом. Известие о прибытии Кутузова было похоже на известие о выигранном сражении. В эти дни в армии родилась поговорка: «Приехал Кутузов бить французов». Надо заметить, что Кутузов очень умело поддерживал симпатии к себе русского солдата. Прибыв в Царево-Займище он в присутствии Барклая де Толли возмутился, как же можно отступать с такими молодцами. Все усилия, которые предпримет Кутузов, будут направлены на поднятие боевого духа армии.
Но при этом новый главнокомандующий понимал, что стратегия, избранная Барклаем де Толли, является единственно верной. С точки зрения стратегии и рационального подхода к ведению войны, Барклай де Толли делал все правильно, но дело было в отношении общества к нему. Поэтому Кутузов, продолжая отступление к Гжатску, придавал армейским маневрам вид вынужденного отступления, целью которого является подготовка генерального сражения.
Именно для этой цели он расформировал арьергард Розена, который спасал русскую армию всю последнюю неделю, и включил его войска обратно в состав арьергарда Платова. Армии, которая готовится прекратить отход и дать противнику генеральное сражение, разрозненные арьергарды не нужны. Это был очень типичный и характерный для Кутузова прием. Всякий раз, когда обстоятельства требовали от него принять непопулярное в войсках решение, на помощь Кутузову-стратегу всегда приходил Кутузов-солдат, который на равной ноге держался с нижними чинами, чем снова восстанавливал доверие к себе. В результате он добился того, что русский солдат по-прежнему отступал, как и раньше, по направлению к Москве, но недовольства уже не испытывал.
«Руки связаны, как прежде, так и теперь»
Совсем иначе относились к Кутузову генералы. Барклай де Толли, хоть и был задет больше, чем остальные, тем не менее, с достоинством воспринял назначение нового главнокомандующего. «Счастливый ли это выбор, только богу известно – писал он жене. – Что касается меня, то патриотизм исключает всякое чувство оскорбления».
А вот Багратион недовольства своего не скрывал. Он, как и другие генералы, знал не только Кутузова-полководца, каким видели его нижние чины, но и Кутузова-царедворца. Для Багратиона, не приемлющего стратегии отступления, Кутузов ничем не отличался от Барклая де Толли. «Руки связаны, как прежде, так и теперь», - жаловался он Ростопчину накануне Бородинской битвы. Кроме Багратиона, к Кутузову с подозрением относились также Д.С. Дохтуров, П.П. Коновницын, М.А. Милорадович и Н.Н. Раевский. Но при этом даже противники нового главнокомандующего не могли не признать – армия воспряла духом, солдат был готов сражаться так, как никогда прежде.
Враги и союзники
Что же касается Барклая де Толли, то он продолжит командовать Первой западной армией, будет пытаться реабилитировать свое имя в Бородинском сражении, но тяжелая моральная обстановка вокруг него так и не изменится. В конце сентября он получит отпуск и уедет в свою деревню в Лифляндии. Парадокс заключается в том, что Барклай де Толли, человек, который имел личную обиду на Кутузова, для самого Кутузова был единственным настоящим союзником в стратегическом вопросе. Кутузов в целом продолжал общую стратегию, начатую Барклаем, и это было видно каждому. Но его авторитет в войсках позволял ему делать то, что не могло сойти с рук Барклаю де Толли. Неслучайно во время военного совета в Филях 1 (13) сентября, в один из самых сложных и критических моментов войны 1812 года, Кутузов даст первое слово Барклаю де Толли, тем самым нарушив неписаное правило, по которому первыми высказываются младшие по званию. В этот день Кутузов будет нуждаться в поддержке Барклая, как никогда раньше и, несмотря на личную обиду, получит такую поддержку.
А.С. Пушкин
«Полководец»
У русского царя в чертогах есть палата:
Она не золотом, не бархатом богата;
Не в ней алмаз венца хранится за стеклом;
Но сверху донизу, во всю длину, кругом,
Своею кистию свободной и широкой
Ее разрисовал художник быстроокой.
Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,
Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жён,
Ни плясок, ни охот, - а все плащи, да шпаги,
Да лица, полные воинственной отваги.
Толпою тесною художник поместил
Сюда начальников народных наших сил,
Покрытых славою чудесного похода
И вечной памятью двенадцатого года.
Нередко медленно меж ими я брожу
И на знакомые их образы гляжу,
И, мнится, слышу их воинственные клики.
Из них уж многих нет; другие, коих лики
Еще так молоды на ярком полотне,
Уже состарились и никнут в тишине
Главою лавровой...
Но в сей толпе суровой
Один меня влечет всех больше. С думой новой
Всегда остановлюсь пред ним - и не свожу
С него моих очей. Чем долее гляжу,
Тем более томим я грустию тяжелой.
Он писан во весь рост. Чело, как череп голый
, Высоко лоснится, и, мнится, залегла
Там грусть великая. Кругом - густая мгла;
За ним - военный стан. Спокойный и угрюмый,
Он, кажется, глядит с презрительною думой.
Свою ли точно мысль художник обнажил,
Когда он таковым его изобразил,
Или невольное то было вдохновенье,
- Но Доу дал ему такое выраженье.
О вождь несчастливый! Суров был жребий твой:
Все в жертву ты принес земле тебе чужой.
Непроницаемый для взгляда черни дикой,
В молчанье шел один ты с мыслию великой,
И, в имени твоем звук чуждый невзлюбя,
Своими криками преследуя тебя,
Народ, таинственно спасаемый тобою,
Ругался над твоей священной сединою.
И тот, чей острый ум тебя и постигал,
В угоду им тебя лукаво порицал...
И долго, укреплен могущим убежденьем,
Ты был неколебим пред общим заблужденьем;
И на полупути был должен наконец
Безмолвно уступить и лавровый венец,
И власть, и замысел, обдуманный глубоко,
- И в полковых рядах сокрыться одиноко.
Там, устарелый вождь! как ратник молодой,
Свинца веселый свист заслышавший впервой,
Бросался ты в огонь, ища желанной смерти,
- Вотще!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О люди! жалкий род, достойный слез и смеха!
Жрецы минутного, поклонники успеха!
Как часто мимо вас проходит человек,
Над кем ругается слепой и буйный век,
Но чей высокий лик в грядущем поколенье
Поэта приведет в восторг и в умиленье!
Усыпальница Барклая-де-Толли в родовом имении в Эстонии
| Твитнуть |
|
Код для размещения ссылки на данный материал:
В Царево-Займище прибыл М.И. Кутузов. Основные русские силы уже находились там, постепенно подходили и арьергарды. Отход основных сил Первой западной армии прикрывал арьергард генерала П.П. Коновницына, который двигался по большой Смоленской дороге. Мюрат преследовал Коновницына по пятам и у села Митьково навязал русским арьергардный бой, в ходе которого с русской стороны отличился Курляндский драгунский полк.
Отступление Второй западной армии прикрывал арьергард Сиверса, который отходил по старой Смоленской дороге. Против Сиверса действовал польский авангард, который несколько раз настигал русских. Серьезный арьергардный бой произошел у села Козлово. После того, как Коновницын отошел от Митьково, Сиверс, не имевший четких указаний, начал проводить собственное отступление по мере отступления Коновницына.
Атакован был также находившийся под Вязьмой арьергард Крейца, который должен был прикрывать северный фланг Первой западной армии.
Михаил Богданович Барклай де Толли (1761-1818)
Происходил из немецкой бюргерской семьи, основатель которой в XVII веке прибыл из Шотландии в Ригу. Службу начал в 1776 г. солдатом Псковского карабинерского полка, чин поручика получил только в 1786 г., и был переведен в Финляндский егерский корпус. Участвовал в русско-турецкой войне 1787-1791 гг., в ходе которой сражался под Очаковым, Каушанами, был при взятии Аккермана и Бендер.
После этого был в 1790 г. переведен в финляндскую армию, в рядах которой участвовал в русско-шведской войне 1788-1790 гг. По окончании боевых действий был переведен в Санкт-Петербургский гренадерский полк. В 1794 г. участвовал в подавлении польского восстания и отличился во время штурма Вильны и под Гродно, за что был награжден орденом Св. Георгия. Чин полковника получил в 1798 г., и был назначен шефом 4-го егерского полка, а на следующий год был произведен в генерал-майоры.
Барклай де Толли впервые столкнулся с французами на поле боя в 1805 г. в Аустерлицком сражении. В ходе кампании 1807 г. он отличился под Прейсиш-Эйлау, был тяжело ранен в руку с раздроблением кости. Именно поэтому на известном портрете Дж. Доу Барклай де Толли поддерживает правую руку левой.
Во время русско-шведской войны 1808-1809 гг. корпус Барклая совершил переход через пролив Кваркен по льду, что заставило шведов начать переговоры о мире.
За боевые заслуги в 1809 г. Барклай де Толли был произведен в генералы от инфантерии, обойдя тем самым по чинопроизводству 46 генерал-лейтенантов. Это вызывало недовольство в генеральской среде, тем более если учесть, что Барклай де Толли не имел знатного происхождения.
В 1810 г. Барклай де Толли занял пост военного министра и провел серию реформ в армии, которые во многом подготовили вооруженные силы России к войне 1812 г.
Во время Отечественной войны 1812 г. командовал Первой западной армией, был сторонником отступления и «заманивания» Наполеона вглубь России, чем вызывал недовольство офицеров и генералов, особенно П.И. Багратиона. После соединения армий под Смоленском де-факто стал главнокомандующим обеих армий. После того, как главнокомандующим был назначен М.И. Кутузов, Барклай де Толли продолжал командовать Первой армией. Во время Бородинского сражения командовал центром и правым флангом русской армии, проявил героизм и мужество.
В сентябре получил отпуск и уехал в Лифляндию, в родную деревню. В 1813 г. вернулся в армию и принял участие в заграничных походах. Отличился в сражениях под Торном, Кульмом, Лейпцигом, Парижем. За заслуги возведен в графское достоинство, после взятия Парижа 18 (30) марта 1814 г. получил фельдмаршальский жезл.
Скончался в возрасте 57 лет по дороге в Германию, куда ехал на лечение. Похоронен в Эстонии, в родовом поместье Берг. Полный кавалер ордена Св. Георгия.
16 (28) августа 1812 года
Бой под Вязьмой
Персона: Карл Карлович Сиверс 1-й
Интриги в армии
15 (27) августа 1812 года
Бой у села Беломирское
Персона: Карл (?) Леппих (Шмидт)
«Шарлатанский дирижабль»
14 (26) августа 1812 года
Французы теснят арьергард Платова
Персона: Яков Васильевич Виллие (Вилье)
Медицина в войну 1812 года
13 (25) августа 1812 года
Сражение у местечка Выжа
Персона: Павел Алексеевич Тучков 3-й
Первая попытка Наполеона заключить мир
12 (24) августа 1812 года
Отход армий к Дорогобужу
Персона: Богдан Борисович Гельфрейх
Кутузов vs Александр I