Взятие Вильны
Для обеих сторон было абсолютно ясно, что война неизбежно начнется, об этом еще в 1811 году писал государю М.М. Сперанский, об этом писал и сам государь своему старинному польскому другу Адаму Чарторыйскому. Об этом же твердил весь двор и генералитет.
Инспектор внутренней стражи граф Е.Ф. Комаровский в своих мемуарах пересказывает следующую реплику государя, произнесенную им перед отъездом из Петербурга в марте месяце: «Мы участвовали в двух войнах против французов как союзники, свой долг исполнили как должно; теперь пришло время защищать свои собственные права, а не посторонние…». Единственный вопрос, который вставал перед всем обществом в апреле-мае 1812 года: когда?
Станционный смотритель: литовская версия
К марту в Вильно стали стягиваться различные части русской армии. Так, офицеры гвардии выдвинулись из Петербурга в Вильну (ближайший к границе большой город) еще в феврале месяце, но уже заранее были распределены по полкам. Государь подъехал в Вильну спустя две недели после их прибытия. Фактически все офицеры добирались до места сбора кто на чем мог. Лошадей на почтовых станциях не хватало, приходилось забирать лошадей у местных крестьян. Еще труднее приходилось передвигаться по польско-литовским землям. Там даже при наличии лошадей многие станционные смотрители сознательно препятствовали продвижению русских офицеров.
Показательно, каким способом добирались из Петербурга до своих виленских квартир гвардейские офицеры братья Александр, Николай и Михаил Муравьевы. Столкнувшись несколько раз с тем, что станционные смотрители лошадей не выдают (один из таких смотрителей, польский шляхтич Адамович, по словам Николая Муравьева, после занятия восками Наполеона Литвы вступил во французскую службу гусаром), они прибегли к крайним мерам: схватили местного старосту и заставили его привезти лошадей. Однако уже на следующей станции братьев ожидала все та же картина. Тогда младший Михаил (ему было всего 16 лет), отобрав у местного смотрителя его собственных лошадей, отправился в ближайшую усадьбу на поиски. Там он, представившись польскому пану полковником, а слугу своего назвав адъютантом, потребовал вызвать старосту. Последний нехотя выдал Михаилу четырех плохеньких лошадей, после чего 16-летний «полковник» стал, активно размахивая нагайкой выгонять всех селян из их дворов, пока нареченный «адъютант» выводил лошадей. Крестьяне пытались было побить молодого офицера палками, но под дулом пистолета смирились и нарядили к согнанным лошадям извозчиков, с которыми Михаил явился к ожидавшим его на станции братьям.
Где государь, там и двор
Государь вместе со своими адъютантами и генералами с марта находился в Вильно. Туда же потихоньку стали перебираться и некоторые питерские высшие чины и члены свиты императора (конечно, те из них, кто не боялся войны и не нужен был для работы министерств), а также самое изысканное столичное общество. Фактически в Вильно вокруг Александра образовался некий аналог петербуржского двора.
В те же дни к Александру Павловичу с личным письмом приехал адъютант Наполеона граф Нарбонн. О содержании данного письма нам ничего неизвестно, однако ж, можно было предположить о его тоне. Не случайно по прочтении письма Александр пригласил графа понаблюдать за маневрами расположенный рядом с Вильной 3-й дивизии под руководством графа Коновницына.
Но даже после столь наглядно демонстрации силы Нарбонн решил задержаться в Вильне, желая переговорить с поляками, к которым у него были письма. В ответ император, если верить запискам виленской дворянки и фрейлины императрицы С. Шуазель-Гуфье, прислал графу «с дворецким самые изысканные яства на дорогу» и сообщение, что почтовые лошади заказаны к шести часам вечера.
1807 г. улица в Вильне
Светская жизнь в Вильне
Атмосфера, царившая в Вильне в ту пору, если полагаться на мемуары современников событий, по пышности и характеру празднеств схожа с картиной, которую рисует У. Теккерей в «Ярмарке тщеславия» перед битвой при Ватерлоо. В последние предвоенные месяцы с прибытием всех основных генералов, аристократов и офицеров светская жизнь в Вильно ожила с новой силой. Почти каждый день в городе давались спектакли, устраивалось сразу несколько балов, молодые офицеры собирались на дружеские симпозиумы. Правда, далеко не у всех были на это средства. Многие, как, например, те же братья Муравьевы поиздержались в дороге и в первые дни радостного кутежа, потому не могли себе иногда даже чая позволить, не говоря уж о каких-нибудь офицерских попойках, что, правда, не помешало старшему из них, Александру, приударить за дочерью виленского полицмейстера.
Для одного из балов, организованного по подписке генерал-адъютантами, состоявшими при императоре, был назначен старопольский замок Закрет, где по сему случаю местным казенным архитектором профессором Шульцем была построена деревянная галерея, которая, правда, обрушилась за день до праздника, по счастливой случайности никого не убив. От автора сего сооружения, по едкому замечанию графа Комаровского, осталась только шляпа, найденная на берегу реки Вилии. По всей видимости, несчастный решил утопиться, не надеясь на милость императора. Однако ж праздник, назначенный на 12 июня, все же состоялся. Государь прибыл в форме своего любимого Семеновского гвардейского полка, много танцевал, активно участвовал в светских беседах. Никто не мог и заподозрить, что прямо на этом празднике к государю явился граф Балашев с сообщением о переправке французов через Неман.
Посольство Балашева
Александр I перед отъездом из Вильны на свою квартиру решил отправить к Наполеону все того же А.Д. Балашева с ответом. Однако выяснилось, что последний уже успел выслать свой обоз и у него нет ни генеральского мундира, ни ленты. Спас положение друг Александра Дмитриевича – граф Комаровский, отдав ему свой мундир, который, правда, был Балашеву мал, так что последний обещался дорогою не есть и похудеть. История самого посольства довольно красочно и точно описывается в романе Л.Н. Толстого, списавшего ее, в свою очередь, с мемуаров графа Комаровского: после череды задержаний, недомолвок и пересылок, Наполеон все же принимает русского посланца… в том же кабинете, откуда его несколько дней назад отправлял Александр.
О разговоре А.Д. Балашева с французским императором ходит множество легенд и слухов, многие из которых были сочинены и изложены самим генералом в мемуарах. Так, он вспоминает, что на вопрос Наполеона о том, как лучше добраться до Москвы, дал следующий остроумный ответ: «Карл XII шел через Полтаву». Также Балашев рассказывал, что Наполеон, чрезвычайно удивившись тем фактом, что русский император находится при войсках, спросил: «Что ему тут делать? Он природный государь, ему должно царствовать, а не воевать…».
Так или иначе, миссия Балашева потерпела неудачу: французский император заявил, что никак не может согласиться с требованиями Александра о возвращении к довоенному status quo, к чему недвусмысленно добавил: «Когда я что занял – считаю своим».
Вхождение Великой Армии в Вильну
Несмотря на отсутствие сопротивления, Наполеон вступал в Вильну встревоженный и недовольный. Император рассчитывал, что взятие города обойдется ему, по крайней мере, в 20 тысяч человек, однако, русские без боя отступали в полном порядке по заранее подготовленным маршрутам. Верные Российской Империи польские помещики отъезжали вместе с войсками. Провиантские склады, зернохранилица и мельницы в Вильно были уничтожены отступавшими казаками.
Случались все же и небольшие стычки на виленских улицах между авангардом французов и арьергардом отступающей русской армии, состоявшим из гвардейских казаков под руководством графа Орлова-Денисова. Но и они не могли утешить французского императора. Все тот же Евграф Комаровский с восторгом пишет в своих «Записках», что Орлов-Денисов так славно защищался, что «не только отретировался в совершенном порядке, но даже ранил и взял в плен начальника неприятельского отряда графа Сегюра, а полковник Ефремов сам своею пикою нанес почти смертельный удар принцу Гогенлоэ».
Вступление французской армии, по словам находившейся в Вильно полячки Софии Фитценгауз, напротив, носило характер полнейшего хаоса, постоянного недостатка провианта и нескончаемого мародерства. Вот как она описывает происходившее 19 июня:
«…при виде беспорядка, царившего в этой громадной армии, и отсутствия в ней дисциплины, непредусмотрительности вождей ее, их фаталистической веры в то, что они называли «счастье императора»… при виде всего этого у моего отца появились роковые предчувствия относительно исхода этой войны. Шестьсот тысяч человек всех европейский национальностей… шли двумя линиями без провианта, без жизненных припасов… Вступавшая в Вильну французская армия в течение трех дней терпела недостаток в хлебе. Всех городских булочников тот час взяли в армию; и… голод жестоко дал себя знать виленским жителям… Вильна, казалось, превратилась в театр войны. Беспрерывно шли бесчисленные войска. Солдаты располагались на биваках среди улиц; раздавалось бряцание оружий, слышался звук труб, ржание лошадей и смесь различных наречий».
О тех веселых и милых праздниках, что происходили в присутствии российского императора в Вильно, не было и речи. Французы не испытывали того извиняющегося уважения к своим виленским друзьям, которое так было свойственно русскому двору. На долгие месяцы прекрасная Вильна приняла вид громадной почтовой станции, а польско-литовская шляхта понемногу стала равнять французов с русскими, окончательно потеряв надежду на национальное возрождение.
| Твитнуть |
|
Код для размещения ссылки на данный материал:
Бой под Гродно. Утром войска Жерома Бонапарта вступили в Занеманский форштадт (предместье на левом берегу Немана). Солдаты внутреннего гарнизона и казаки завязали перестрелку с французами, сняли мосты на р. Лососня, а поздно вечером, когда стала подходить польская пехота, уничтожили мост через Неман. Ночью корпус Платова отошел по Виленской дороге к местечку Щучин. Взамен разрушенного моста, французы стали наводить два новых. (понтонный и на плотах).
Французы вступили в Вильно. Тем временем Первая Западная армия Барклая де Толли начала движение на Свенцяны.
Александр Дмитриевич Балашев (1770-1837) являет пример чрезвычайно ловкого и вместе с тем умеренно либерального царедворца Александровской эпохи. Отец – екатерининский вельможа и сенатор – записал его с пяти лет в Преображенский полк, а в 11 лет отправил в пажеский корпус, по окончанию которого молодой офицер поступил сначала на службу в Измайловский полк, а потом перевелся в армию ввиду нехватки средств. Уже в 1795 году Александр Дмитриевич был подполковником, в 1798 году возглавил им же самим сформированный Казанский гарнизонный полк в чине полковника. В 1799 году в звании генерал-майора стал комендантом Омской крепости и шефом местного гарнизона. После конфликта с губернатором ушел в отставку, но уже в 1800 году был Ревельским военным губернатором, в 1804 – московским обер-полицмейстером, в 1808 – петербургским.
Пик карьеры Балашева пришелся на 1809-1812 гг., когда он был назначен петербургским военным губернатором, произведен в генерал-лейтенанты (1809), а позже, не покидая прежних постов, стал членом Госсовета и министром полиции (1810). Будучи замечен государем, он не без успеха интриговал против государственного секретаря М.М. Сперанского, который в том числе его усилиями был смещен со своего поста и отправлен в ссылку (1812).
С началом подготовки к войне А.Д. Балашев оставил все свои посты и отправился вместе с государем в Вильно. Состоя при императоре, он выполнял различные дипломатические поручения и активно участвовал в формировании народного ополчения. В частности, именно Балашев вместе с Аракчеевым и Шишковым сумели убедить Александра I покинуть армию дабы дать свободу действий главнокомандующему. Однако в ходе заграничного похода Александр охладел к Балашеву и до 1819 года он не играл сколь-нибудь значительной роли при дворе. В 1819 году генерала назначили главой большого округа, куда входили Воронежская, Орловская, Рязанская, Тамбовская и Тульская губернии и где Балашев ставил различные либеральные эксперименты над системой управления в духе Уставной грамоты Новосильцева.
После смены государей в 1828 году Балашев ушел в отставку и занялся исключительно домашними делами, в частности, сочинял свои мемуары, которые, по едкому замечанию историка Е. Тарле, полны «стилизаций» и красивостей, однако же, заслуживают внимания как важный, хотя и сложный источник.
15 (27) июня 1812 года
Корпуса Жерома Бонапарта и Ю.А. Понятовского выдвинулись к Гродно
Персона: Жером Бонапарт
Память места: Гродно
14 (26) июня 1812 года
Балашев прибыл к Даву
Персона: Луи-Александр Бертье
Мародерство Великой армии
13 (25) июня 1812 года
Конец переправы через Неман
Персона: Александр Семенович Шишков
Первые манифесты войны
12 (24) июня 1812 года
Наполеон прибыл в Ковно
Персона:
Военные планы Российской Империи
11 (23) июня 1812 года
Начало переправы через Неман
Персона: Огюст Жан-Габриэль де Коленкур
Переправа через Неман: вавилонское столпотворение