Выход французов из Москвы
Тарутинское сражение окончательно убедило Наполеона в необходимости оставить Москву. Оно показало, что русские набрались сил и готовы пойти в наступление.
Боссе вспоминал: «Наши сборы были недолги. Армия вышла из Москвы в два часа дня (19 октября). В момент отъезда Наполеон был снова спокоен, как обыкновенно; он выглядел спокойным и уверенным. И таким я его видел во все время нашего отступления».
Несмотря на спокойствие императора, оставление Москвы не могло восприниматься солдатами и офицерами Великой армии восторженно. Плохое предчувствие не оставляло французских солдат во время выхода из Москвы: «Что-то мрачное было в этом походе. Ночной мрак, молчание солдат, дымящиеся развалины, которые мы попирали нашими ногами, и каждый из нас с тревогой предчувствовал все беды этого памятного отступления. Даже солдаты понимали затруднительность нашего положения; они были одарены и умом, и тем поразительным инстинктом, который отличает французских солдат и который, заставляя их взвешивать со всех сторон опасность, казалось, удваивал их мужество и давал им силу смотреть опасности в лицо».
«Даже гробниц царей и тех не пощадили!»
Великая армия насчитывала в своих рядах около 107 тысяч человек. Французская пехота была еще довольна сильна. Но артиллерийские лошади были очень сильно изнурены: ни в Москве, ни в ее окрестностях нельзя было добыть достаточно фуража. Кавалерия по той же причине находилась в тяжелом состоянии: из 18 500 кавалеристов четыре тысячи совсем не имели лошадей (в итоге их пришлось переформировать в пехотинцев), лошади же остальных еле двигались.
Еще больше осложняло их путешествие наличие огромного обоза. В обозе был хлеб и фураж, а также трофеи и добыча, захваченная в Москве. На каждого солдата приходилась поклажа. А в распоряжение каждого офицера предоставлялся фургон, дрожки, телега или коляска. Французы брали с собой большое количество съестных припасов: муку, сахар, рис, сухари, водку, варенье. Пьон де Лош рассказывал, что нагрузил выделенный ему фургон 300 бутылками вина, 20-30 бутылками рома и водки, 10 фунтами чая и кофе и даже шоколадом. Помимо еды офицеры, опасающиеся наступления зимы, брали с собой меховые вещи и даже специально покупали «лучшие русские меха».
Собираясь в это путешествие, они думали не только о своих желудках, но и том, как им проводить досуг. Пьон де Лош, например, «запасся ящиком с сочинениями Вольтера, Руссо, двумя историями России — Ле-Клерка и Левека, комедиями Мольера, произведениями Пирона, «Духом законов» и некоторыми другими книгами, как, например, «Философией истории» Рейналя в изящном белом переплете с золотым тиснением».
Но, пожалуй, наиболее важным и драгоценным грузом для всех французов в тот момент было то, что им удалось награбить в Москве. Причем никаких переживаний и сожалений по поводу того, что они увозят многие ценные вещи, ни у кого не возникало. Они воспринимали это как должное: они заслужили это за все тяготы, которые они претерпели и которые им еще предстояли…
Бургон рассказывал о подарках, предназначающихся его родным: «… я взял с собой … костюм китаянки из шелковой материи, затканной золотом и серебром, несколько серебряных и золотых безделушек, между прочим — обломок креста Ивана Великого, то есть кусочек покрывавшей его серебряной вызолоченной оболочки, — мне дал его один солдат из команды, наряженной для снятия креста с колокольни. Со мной был также мой парадный мундир и длинная женская амазонка для верховой езды; далее, две серебряные картины, длиною в один фут на 8 дюймов ширины, с выпуклыми фигурами: одна картина изображала суд Париса на горе Иде, на другой был представлен Нептун на колеснице в виде раковины, везомой морскими конями. Все это было тонкой работы. Кроме того, у меня было несколько медалей и усыпанная бриллиантами звезда какого-то русского князя». Все эти вещи были найдены им в подвалах обрушенных домов.
Французы рассчитывали довести все это до своих домов. К сожалению для них, лишь малая доля всего этого обоза добралась до Франции. Но в тот момент Москва была разорена. И виною тому был не только пожар, но и культурные цивилизованные европейцы, которые безжалостно разграбили город: «Даже гробниц царей и тех не пощадили! Мне пришлось видеть, как валялись на земле набальзамированные царские останки и как их топтали солдаты, думавшие обогатиться, срывая с них стразы, которые они принимали за настоящие драгоценные камни. Золотой крест с колокольни Ивана Великого, набальзамированная рука святого, патрона города, одно кресло из дворца и другие редкости с драгоценностями были вывезены из города. Лучшие картинные галереи сгорели еще во время пожара, а деньги и все то, что было захвачено армией, наполовину снова было отобрано русскими, а остальное было уничтожено, чтобы не досталось им. Многое просто зарыли в землю в химерической надежде, что удастся вернуться за ним». Эти изобличающие строки написаны французским офицером Дедемом.
«Обоз походил на орду»
Но многие, глядя на эту процессию, испытывали чувство гордости: «Выступление из Москвы было похоже на триумф. Со всех сторон виднелась добыча победителей; гордость, какую они ощущали, унося все эти вещи, может быть, превышала самое удовольствие владеть ими».
Некоторым это шествие Великой армии напоминало «войны азиатских завоевателей». Оно было подобно каравану, размеренно следовавшему домой. Но от более проницательных глаз не могла ускользнуть нелепость происходящего: ведь война еще не была выиграна, не одно сражение было впереди, а порядок во французской армии был далек от идеального.
Христофор-Людвиг фон Иелин вспоминал и удивлялся: «Но какую ужасную картину представляла теперь великая армия: все солдаты были нагружены самыми разнообразными вещами, которые они хотели забрать из Москвы, — может быть, они надеялись отнести их себе на родину, — и в то же время забыли окончательно запастись самым необходимым на время своего длинного путешествия. Обоз же походил на орду, как будто пришедшую к нам из чужих, незнакомых стран, одетую в самые разнообразные платья и имевшую вид маскарада. Этот обоз первым нарушил порядок при отступлении, так как каждый солдат старался отправить забранные им в Москве вещи впереди армии, чтоб считать их в безопасности».
Отход французов из Москвы. Я. Суходольский, 1844 г.
| Твитнуть |
|
Код для размещения ссылки на данный материал:
Около 2 часов ночи войска Витгенштейна заняли Полоцк. Французы перебрались на противоположенный берег Западной Двины и сожгли мосты.
Авангард Великой армии достиг села Красная Пахра Подольского уезда, откуда повернул к селу Фоминское и вышел на новую калужскую дорогу. Чтобы замаскировать это движение армии, Наполеон в тот же день отправил Кутузову полковника П.О. Бертеми с формальным обращением «придать войне общепринятые правила и прекратить напрасное опустошение страны». На деле же задачей Бертеми было как можно дольше удержать русские войска в Тарутинском лагере.
Януар Суходольский с 1810 г. служил в Войске польском. Художественному мастерству будущий известный баталист не обучался, он самостоятельно копировал картины Верне и пробовал писать свои. Легенда гласит, что, увидев одну из картин, «Śmierć Władysława pod Warną», Николай I отдал Януару Суходольскому свою табакерку.
Для встречи Суходольского с Верне Наполеон II, мать Наполеона Iи Жером Бонапарт составили три рекомендательных письма. Вскоре после этой встречи Суходольский участвовал в Ноябрьском восстании вместе с тремя своими братьями. После его подавления художник остался в стране, получал государственную стипендию. С 1832 по 1833 гг. Суходольский обучался у Верне в Риме, вернулся в Варшаву только в 1837 г.
Николай I настолько ценил творчество Суходольского, что подарил ему кольцо и принял в Императорскую академию искусств. Император предлагал Суходольскому написать картину в честь подавления Ноябрьского восстания, но художник, чьи братья погибли или попали в русский плен в результате восстания, отказался от этого предложения.
7 (19) октября 1812 года
Второй день боев под Полоцком
Персона: Лев Михайлович Яшвиль
Второе сражение при Полоцке
6 (18) октября 1812 года
Тарутинское и Полоцкое сражения
Персона: Карл Федорович Багговут (1761-1812)
Тарутинский бой
5 (17) октября 1812 года
Главная армия покинула Тарутино
Персона: Клод-Франсуа Мале
Подготовка к выходу из Москвы
4 (16) октября 1812 года
Бой у Козян
Персона: Михаил Трофимович Каченовский
«Вестник Европы»
3 (15) октября 1812 года
Русские готовятся выступать
Персона: Надежда Андреевна Дурова
Надежда Андреевна Дурова